Один их самых известных туристических видов Киева — с Майдана в сторону гостиницы «Украина» и монумента Независимости.
Сразу за этой гостиницей начинается так называемый «правительственный квартал» — район, в котором, среди прочего, размещены здания Кабинета министров, Верховной Рады, Верховного Суда, Нацбанка и, конечно, офис президента страны.
Столицу Украины и ее административный центр называют в числе главных (если не самой главной) целей российских войск. Кроме рабочих мест чиновников, в «правительственном квартале» есть и обычные жилые дома. Мы поговорили с одной из жительниц района, чтобы узнать, как там сейчас обстоят дела.
Майдан Независимости в Киеве в мирное время. На заднем плане — гостиница «Украина», за ней начинается «правительственный квартал». pixabay.com
Война с пенсионерами?
Киевлянка Александра Волочан войну встретила в своей квартире на улице Пилипа Орлика (на ней же находится Верховный Суд Украины). С тех пор жизнь ее семьи превратилась в постоянные перебежки между квартирой и находящимся неподалеку убежищем. В момент нашего разговора женщина как раз вернулась домой — чтобы поесть, согреться и взять с собой часть запасов.
— 24 февраля рано утром мы проснулись от взрывов, — вспоминает женщина. — Сразу после этого прозвучала сирена. Мы побежали к телефонам звонить родным. Моя семья и знакомые в будущую войну особо не верили — говорили, что Россия так не поступит, это все бред.
А вот у меня самой в последние дни было ужасное предчувствие, даже предлагала близким уехать — но как уж случилось, так случилось. Созвонившись со знакомыми и полистав интернет, поняли, что был ракетный удар — на тот момент еще действительно по военной инфраструктуре.
О жертвах [среди гражданских] тогда тоже не сообщалось.
По словам собеседницы, шок первого дня войны выливался в странные мысли, когда люди все еще пытались жить своей обычной жизнью. Так, мама Александры, которая помогает дочери с бизнесом, 24 февраля все еще собиралась идти в офис.
Однако, когда события начали разворачиваться дальше, стало понятно, что на работу в ближайшее время никто не попадет. Уехать семья не могла, так как личная машина была в ремонте, а с общественным транспортом были трудности. Когда стало известно об огромных пробках в западном направлении, выезжать передумали.
А приближение российских войск к Киеву и новости об обстреле машин с гражданскими и вовсе исключили для семьи вариант с выездом.
Фрагменты снаряда на улице Киева 24 февраля 2022 года.
— Мы сразу очень сильно боялись, потому что живем в «правительственном квартале», — говорит Александра. — Тут же много государственных учреждений, которые могут стать целью для россиян.
Все это время очень боимся, что начнут стрелять по ним и зацепят нас. Пока все более-менее нормально, только бегаем в убежище по сигналу тревоги.
Иногда после нее ничего не происходит, а иногда слышишь где-то неподалеку — бабах! — и по всему дому стекла дрожат. Ситуация похожа на какое-то затишье перед бурей.
Причем семья переживает не только и не столько за себя. По словам Александры, в районе живут в основном пожилые люди. Очень многие соседи с трудом передвигаются или не ходят вообще — они даже не спускаются во время тревоги в убежище.
В качестве примера приводит соседку, живущую парой этажей выше: женщина незрячая и к тому же больна онкологическим заболеванием. Ее единственный опекун — дочь, которой уже за 50. Во время тревоги, говорит Александра, она спускается в убежище со всеми, мать же остается в квартире одна.
И таких людей, утверждает собеседница, в центре Киева очень много.
Семья Александры помогает пожилым соседям продуктами — центр Киева очень холмистый, и даже если бы пенсионеры добрались до магазина, им было бы тяжело вернуться назад с покупками. Некоторых пенсионерок с «кравчучками» (сумками на колесиках) встречают в городе — те спрашивают, где найти хоть какой-то магазин: «где взять еду, вообще не понимают».
Всего в убежище на улице Орлика, по словам собеседницы, обычно находится до 20 человек.
— Большинство тех, кто спускается с нами в бункер — тоже старички, — говорит женщина.
— Они такие закаленные, им море по колено: мы сидим после тревоги до последнего в ужасе, а они подождали десять минут и говорят: «Ой, бомбы не сбросили — и хорошо, мы пошли, нам тут скучно». Те, кто в состоянии, помогают более «слабым».
Нам тоже тяжело в бункере, там долго не просидишь: сыро, сквозняки, сейчас еще и заморозки начались. Есть более комфортный и теплый подвал в нашем доме, но там окна — боимся, что он нас не защитит. В целом больше времени сейчас проводим в убежище, чем дома.
Ведь даже если нет тревоги, это не значит, что ничего не случится. Перед взрывом телевышки (1 марта в районе Дорогожичи россияне обстреляли телебашню, известно о пяти погибших прохожих. — Прим. Zerkalo.io) тревоги, например, не было.
Убежище, в котором укрывается семья Александры. Фото предоставлено собеседницей
О новостях семья узнает преимущественно из интернета. Причем связь есть даже в убежище. Александра научила пользоваться сетью и пенсионеров из бункера: установила им Telegram, Viber, подписала на информационные каналы. «Создали даже чат нашего убежища, чтобы следить за безопасностью, знать, у кого ключ, распределять продукты и так далее», — говорит женщина.
Несмотря на относительное спокойствие с обстрелами, в «правительственном квартале», вероятно, все же есть российское военное присутствие. Александра говорит, что местные жители видели диверсантов — точнее, наводчиков, расставлявших по району метки — вероятно, для корректировки стрельбы.
«Приходится покупать хамон и сыры с плесенью»
Еще одной серьезной проблемой для центра Киева стало продовольствие. Все магазины и аптеки в «правительственном квартале», по словам собеседницы, закрылись. Единственное исключение — небольшой магазинчик «с чипсами, шоколадом и другой мелочью».
В нем многие местные закупились на ближайшее время, сметя с полок практически все, а за серьезным запасом еды нужно ходить в большой магазин, до которого примерно полчаса пешком. Дорога занимала бы меньше, но по центру города расставлены блокпосты, у всех прохожих проверяют документы.
За покупками обычно ходит муж Александры, захватывая продукты и лекарства и для тех самых пенсионеров.
— При этом хаоса у нас на районе нет, — говорит Александра. — Вижу, что дорогие магазины с брендовыми вещами стоят целые, даже открытые витрины с сумками за тысячи долларов не разбиты. На улицах тихо, люди ходят только в аптеки и магазин, ну и еще собаку выгулять, бывает.
Особенно тяжело с лекарствами — в убежище из-за холода заболело несколько маленьких детей, им нужны таблетки. Их родители даже перестали спускаться в убежище, чтобы не делать еще хуже. При этом если отдельные аптеки и открыты, то раз в пятилетку. На левом берегу, насколько я знаю, с этим получше, там большие районы и соответствующая инфраструктура.
А вот в центре труднее — здесь магазины преимущественно маленькие, в формате «у дома», и они все закрылись.
Витрины бутиков в центре Киева все еще целы. Фото предоставлено собеседницей
В квартиру семья возвращается только пополнить запасы, приготовить теплую еду, принять душ и «по делам кота». 10-летнюю дочь в этой время оставляют либо в ванной, либо возле несущих стен.
— Припасы у нас есть на пару дней, — рассказывает Александра. — Воду берем из бювета — слава богу, он есть неподалеку. Купить ее сейчас трудно, но некоторое время развозили на машинах. Хлеб можно найти только там, где есть своя пекарня — мы, когда нашли багеты, купили сразу штук восемь и раздали лишнее людям в убежище.
А еще продукты остались в магазинах дорогого сегмента, где продают иностранные товары — но уже и в них все разбирают. Покупаем там хамон, сыры с плесенью. Берем все подряд, даже то, что особо не едим, а то кто знает — вдруг совсем без еды останемся. Тяжелее найти самое простое: макароны, гречку. Смогли отыскать консервированные овощи — уже хорошо.
Говорят, есть какие-то службы, которые помогают с доставкой продуктов, но мы ими не пользовались.
В других частях Киева у Александры остались родители — встретиться они так и не могут, до сих пор связываются лишь по телефону.
— У мамы рядом с домом нет убежища, а в самом доме нет подвала, — рассказывает женщина. — Она просто остается в квартире, когда звучит тревога. У отца получше — есть подземный паркинг, все жильцы идут туда.
Но там [на левом берегу Днепра] и ситуация хуже: рядом поврежден [снарядом] один жилой дом, был взрыв в административном здании. Папа, кстати, как и многие наши знакомые, записался в тероборону, но его, естественно, не взяли — нет боевого опыта.
Записали волонтером — возить еду и всякими другими способами помогать. В целом поведение жителей зависит от нервов: наши соседи через стенку, например, вообще ни разу в убежище не спускались. Они часто куда-то уходят, возвращаются — и не боятся.
Сразу сказали, что в убежище не пойдут. Мы же опасаемся за свои жизни, особенно после случая с телевышкой, где погибли обычные прохожие.
«Ко всему человек адаптируется»
Тяжелее всех лишения войны, кажется, переносит дочь Александры.
— Сначала у нее были дикие истерики, она кричала, что не доживет до утра, — делится собеседница. — Говорила, какой смысл в этом всем, если она не увидит выпускного, не закончит школу (сейчас учится в четвертом классе).
Если в первые пару дней, по словам женщины, воздушная тревога вызывала «кромешный ужас» и оцепенение, от звука взрывов «сердце уходило в пятки», а в спокойное время трудно было даже заснуть из-за страха пропустить предупреждение о налете, то сейчас «мозг переключился».
— Мы уже натренировались, в течение пяти минут успеваем добраться до убежища. Знаем, какие сумки взять, что в них заранее сложить, — рассказывает Александра. — Вчера дошло до того, что в спокойное время занялись уборкой, готовкой еды — не будешь же одними чипсами питаться.
Дочь ходит в бункер сама. В общем, ко всему человек адаптируется — начинаешь жить по другим законам. Звоню маме во время тревоги спросить, идет ли в убежище — говорит «Ну, посмотрим». Она вообще больше всего переживает, что с собакой гулять не может.
В общем, начинается ощущение какой-то болезненной эйфории, что ли — ты постоянно на взводе. Наверное, какие-то внутренние психологические резервы работать начинают. Ужасные качели.
Слышишь взрывы — и хочется просто лечь и умереть от усталости и постоянного страха, а потом подхватывает адреналин — и бежишь что-то делать.
Дочь Александры в убежище. Фото собеседницы
Говоря об отношении к действиям России, женщина не скрывает возмущения. Александра подчеркивает, что и она, и ее муж имеют корни в России, часть их родственников живет там. Но сама семья не находит действиям РФ никакого оправдания.
— В Москве живет мой бывший муж, и он все понимает, — говорит женщина. — Когда позвонила ему первый раз, он говорил «Не переживай, это всего лишь военная операция», и так далее. Но когда я ему отправила реальные новости, он прозрел и, простите, о*****л. Сам предложил меня вывезти — но куда, под пули? Конечно, не все такие.
Свекровь оттуда звонит и говорит: «Ой, ты знаешь, у нас такая беда — дочка не сможет теперь отдыхать, а у них отпуск намечался» (среди санкций западных стран одной из прямо затрагивающих россиян мер стал запрет на нахождение российских самолетов в их воздушном пространстве. — Прим. Zerkalo.io).
Это просто кощунство! У людей что-то свое в голове — может, какая-то защитная реакция.
Рассказывая о состоянии жителей Киева, Александра говорит, что люди невероятно устали.
— Случиться может все, что угодно. Ты засыпаешь и понимаешь, что завтра можешь не проснуться — тебя может засыпать, в дом может попасть снаряд. Мы читаем в новостях: «Будут бомбить Бессарабку» — а это совсем рядом с нами.
И что ты сделаешь? Бежать — куда? По улицам, где еще опаснее? Все это превратилось в какое-то бесконечное ожидание смерти, — впервые за все время разговора еле сдерживает слезы Александра. — Хочется жить, и за столько времени уже устаешь бояться.
Пытаешься хоть как-то сымитировать нормальную жизнь, просто попить чай — и тут снова воздушная тревога.
Интересуемся, что помогает семье продолжать бороться в таких невыносимых условиях.
— Мы сейчас живем одним желанием — победить, — твердо говорит Александра. — Я понимаю, насколько несопоставимы наши армии и их огневая мощь. Но люди настолько не хотят этого «русского мира», что мы все знаем: даже в случае поражения в войне, мы не будем так жить [как хочет Россия].
Они пришли на чужую землю, уничтожают наши города — и после этого ждут, что мы на такую жизнь согласимся? Это же просто нереально. Даже если нас захватят, как они нас удержат? Даже лояльные [России] люди уже нелояльны. Собираются тут держать военный контингент что ли? Не понимаю, на что они рассчитывают.
Только если расстрелять 40 миллионов [украинцев] «Градами» и бомбами с самолетов, оставив тут выжженное поле. Не могу понять эту логику. Никто тут не хочет чужой власти. Мы просто хотим, чтобы это все закончилось, и они ушли домой.
Не желаем российским солдатам смерти — я же вижу, там молодые ребята, по 19−20 лет — по сути, дети. Их жалко. Их жалко, но жалеть их никто не будет.
«Верни мне дочь, умоляю на коленях!»: что осталось за кадром шоу Малахова
Опекуны создали для Маши «маленький рай» и каждый месяц получают за нее пособие 23 тысячи рублей. Борьба за девочку развернулась в «Прямом эфире».
Биологическая мать 9-летней Маши упала перед опекуншей на колени в студии Андрея Малахова. Кадр из телешоу «Прямой эфир»
– 9 лет она вообще не интересовалась этой девочкой, а теперь просто пытается ее у меня выдрать, – рассказала опекун Наталья Желендинова.
– То есть ее не волнует, что у ребенка другая семья, что это может сломать ей психику? – задал вопрос Андрей Малахов.
– Нет, не волнует, она как танк прет. Она наркоманка с 12-летним стажем!
Грехи молодости
– Мы поженились с моим нынешним мужем Виктором в декабре 2009 года, а в феврале родилась наша дочь Катя (имена детей изменены — прим. ред.), – рассказала Виктория корреспонденту VN.ru. – Год прожили у моих родителей, потом стали вместе употреблять наркотики. Однажды я утащила из дома фотоаппарат, и родители меня выгнали. Оставили дочку у себя. Ей тогда был почти год.
От своей первой дочери я даже, по-моему, отказ сама писала.
Не было понимания, что ее забирают – она же с папой и мамой живет. Была иллюзия, что я могу в любой момент вернуться и забрать ее.
В то время, как у родителей росла Катя, у нас появилась Маша. Мы также употребляли наркотики, жили на даче у бабушки мужа. Маше было пять месяцев, когда Витю посадили в тюрьму за кражу.
Идти мне было некуда. Родители домой не примут, я с ребенком. И я тогда нашла себе молодого человека, он был из Купино. И вроде новая любовь, я готова жизнь начать с нуля… А оказалось, что мой избранник – алкоголик.
Тем временем в студии
– Она бросила этого ребенка, – рассказывает в «Прямом эфире» опекун Наталья Желендинова. – С наркоманом каким-то познакомилась, а супруг – якобы она говорит, что это родной папа. Но тут уже и утверждать боишься, кто вообще папа?
Сейчас Виктория завязала со своей прошлой жизнью. Фото Алексея Танюшина
Виктория Гвоздарева: – В один из вечеров сожитель из Купино меня избил. Приехала полиция, нашла у него коноплю на шкафу, а он пьяный спит. Полиция говорит: «Вы ложитесь спать, мы утром к вам приедем, все опишем». Проснулась от того, что он меня опять бьет.
Ребенка забрал, из дома выставил. Сказал: «Зайдешь в дом – я тебя убью». Приехала к родителям вся избитая под утро. Сразу же попросила отца позвонить в органы опеки, сообщить, что у сожителя моя дочка, чтобы они ее забрали.
Обратно Машу мне не вернули, а где-то через неделю мне ответили: «Ее нет, ее отдали в приемную семью».
– И вам не сказали, где находится ваш ребенок?
– Нет, не сказали!
– А ваш отец, который звонил опекунам на протяжении первых двух лет, оказывается, знал?
– Отец звонил один раз, потом у него потерялся телефон. Он считал также, что она удочерена, где живет, не знал, у него был только телефон родителей Натальи, потому что они один раз звонили ему на сотовый, и все.
– Вы оставили ее там, вместе с этим человеком? Кто мешал уехать с ней?
– Да, я оставила ее с ним. Он закрылся с ней в доме, полиция сказала: «Мы не поедем на вызов». Ночь. Я не знаю там никого. Случайный таксист, которого я остановила, чтобы помощи просить, оказался из Новосибирска.
Виктория со своими детьми. Фото предоставлено Викторией Гвоздаревой
После этого я приезжала в больницу, разговаривала с опекой. Начинает звонить моя мама, которая была алкозависимой. Мама пьяная начинает говорить, какая я ужасная и чтобы ребенка мне не отдавали. И мне просто не отдают ее. Сейчас я понимаю, что не было ни документов, ни ограничения, ни лишения, я должна была взять ее и забрать. На тот момент я ничего не знала!
Материнские чувства
– Я уехала назад в Новосибирск с этим же сожителем, – рассказывает Виктория Гвоздарева корреспонденту VN.ru. – От него у меня родился Ваня – мой третий ребенок. Через девять месяцев после того, как забрали Машу.
Ваню я даже не собиралась рожать, жила с мыслью, что оставлю его в роддоме. В это время я стала общаться со своим мужем, который сидел в тюрьме, и он мне говорит: «Не отказывайся от ребенка, мы его вырастим. Дождись меня, я многое в жизни пересмотрел. Мы жизнь наладим».
Когда Ваня родился, нежелание иметь его сменилось огромной любовью. Ваня мне дал желание жить. Я до этого жить вообще не хотела. Думала, как бы умереть побыстрей.
Я понимала, что умирать не страшно, а когда тебя двое суток подряд бьют – вот это страшно.
С Ваней я поняла – если я его потеряю, то тогда все.
Хочу жить ради детей
В конце ноября 2013 года звонит папа и говорит: «Маму увезли в больницу с инсультом. Приезжай». Мама пролежала в больнице пять дней и умерла.
Старшей дочке 4 года было на тот момент. Асоциальная она была, могла закричать, завизжать, убежать в комнату. В садик не ходила, кормили ее исключительно растворимыми кашами для годовалых детей и макаронами с сосисками. В туалет она не ходила, спала ночью в памперсах.
У меня на руках было двое детей и отец, который ушел в запой. Я в один день бросила пить, курить и с тех пор к этому не возвращалась.
Устроилась на работу. Окончательно разорвала отношения со своим сожителем. Поняла, что не хочу такой жизни. Я хочу жить ради детей.
Возмездная опека?
Муж Виктории после освобождения из тюрьмы прошел ребцентр, семья восстановилась. Зажили нормальной жизнью, работали, воспитывали двоих детей, начали ходить в церковь, обвенчались. 14 января 2019 года в квартире Гвоздаревых раздался звонок.
Опекун 9-летней Маши утверждает, что любит девочку и заботится о ней бескорыстно. Кадр из телешоу «Прямой эфир»
– Папа нам с мужем вечером говорит: «Мне позвонила приемная мама, просила денег, потому что вы алименты не платите». А нас с мужем как током ударило. Одна мысль: «Она не удочерена». Звоню опекуну. Она начинает сразу нападать на меня.
- – Да алименты не нам нужны, это ребенку!
- – Да я не против, я буду платить, вы мне скажите, вы ее удочерили?
- – Нет, мы приемная семья.
- Это возмездная опека, человек устраивается в опеку на работу, ему идет стаж, зарплата, пособие на ребенка.
- У них в деревне пять домов с приемными детьми!
Андрей Малахов: – Биологическая мама утверждает, что вам нужна девочка как средство зарабатывания денег. 23 тысячи в месяц – неплохие деньги капают вам.
Опекун Владимир: – Мы взяли ее не ради наживы.
Опекун Наталья: У нас вырос сын, мы хотели дочку. Если она нам приглянулась, ну что мы могли сделать? Я ее воспитывала безвозмездно год, мне никто ничего за это не платил. Мы думали удочерить эту девочку, а потом пришла мысль – а почему мы должны ее лишать того, что ей предназначается от государства? Ей предоставят квартиру, у нее будут льготы при поступлении.
– У Виктории реальная любовь, у вас – это коммерческий проект! – сказала в «Прямом эфире» телеведущая Мария Ермошкина. – Ребенок не может быть счастлив в семье, где он является коммерческим проектом!
– Я все понимаю, но девочка добрая, ласковая, воспитанная. Этим кто занимался 9 лет?! – задалась вопросом певица Оксана Казакова.
Решение суда
20 августа суд вернул Виктории родительские права на Катю, а во всем остальном ей было отказано.
«Если нам откажут, мы пойдем в Верховный суд, будем подавать новые иски. Я землю с ног на голову переверну, но верну свою дочь в семью», — говорит Виктория. Фото Алексея Танюшина
– Отказали по двум причинам – потому что мы приняли недостаточные действия для того, чтобы восстановить отношения с Машей, и потому, что мы не платим алиментов, – говорит Виктория. – Но опекуны запрещают нам видеться и общаться! Что касается алиментов, то я не являюсь должником.
Опекун Наталья Геннадьевна никогда не предъявляла исполнительный лист. Стоило больших усилий добиться от нее номера счета, на который я могу переводить деньги. Мы намерены обжаловать решение суда. Если нам откажут, мы пойдем в Верховный суд, будем подавать новые иски.
Я землю с ног на голову переверну, но верну свою дочь в семью.
P.S. Меж тем, тест ДНК показал, что биологическим отцом 9-летней Маши, вопреки сомнениям опекунов, действительно является Виктор Гвоздарев.
«Пусть говорят»: тайны со съемочной площадки.
Самые интересные материалы сайта за все годы объединены в рубрике «Лучшие материалы VN.RU».
Дочь, которую родители потеряли 20 лет назад в Белоруссии, нашлась в России. Новости. Первый канал
Годы разлуки, тщетные поиски, измененная судьба — готовый сценарий для фильма. Только все происходило на самом деле. 20 лет назад жизнь четырехлетней Юли кардинально изменилась. Появилась новая семья, и все эти годы она думала, что родители бросили ее. А по другую сторону границы, в Белоруссии, Юлию искали биологические родители, не теряли надежды и верили.
https://www.youtube.com/watch?v=rCZkB17wevA
Это момент встречи дочери с мамой и отцом спустя 20 лет разлуки. Тут было не до качества съемки — у оператора в руках от волнения дрожит телефон. Шутка ли, девочка потерялась в электричке 1 октября 1999 года. И в то, что она когда-нибудь найдется, верили только родители.
Сейчас Юле 24 года. Она совсем не помнит день, когда потерялась, и что с ней было потом. Нашедшим ее милиционерам она не смогла назвать ни свою настоящую фамилию, ни город, где жила прежде. Из вещей у нее с собой была только книга с печатью библиотеки Рязанской области.
«Я только помню, как меня нашли на вокзале Рязань-2 сотрудники ППС. Я помню мужчину, который высадил меня с вагона и сказал: «Стой, жди тут»», — рассказывает Юлия Горина.
Долгие годы Юля думала, что эти слова ей сказал родной отец, который вот так почему-то решил от нее избавиться.
«Я всегда подозревала, что меня родные родители сами оставили, бросили. Особо я и не искала, думала, что их искать, если они так поступили с ребенком», — рассказала девушка.
Очень скоро в жизни Юли появилась новая семья. Она до сих пор помнит встречу со своей приемной матерью.
«Она у меня спрашивает: пойдешь ко мне жить? И я ей говорю: если ты меня морковкой кормить будешь, то пойду», — рассказала девушка.
Кроме приемных родителей, у нее появились два сводных брата. Жили они дружно и вскоре прошлое почти забылось. Юлия хорошо училась, выросла, родила дочку Кристину и однажды решила поискать в интернете информацию о своих биологических родителях.
«Я всегда помнила, как у меня зовут маму — мама Люда. Папа — Витя», — рассказала девушка.
В интернете ничего не нашлось, и тогда на помощь пришел любимый человек Илья. Он вбил в поисковик ключевые слова и за 15 минут нашел Юле всю ее прошлую жизнь.
«»Девочка Юля», «поезд», «пропала». Она-то просто искала по Рязани и Рязанской области, а я просто без привязки к местности нашел ее», — говорит молодой человек.
Оказалось, что об этой истории много писали. Настоящая фамилия Юли — Моисейнко, потерялась она не в Рязани, а в Белоруссии.
Ее отец поехал на электричке всего-то за три станции, в городок Пуховичи под Минском, продавать картошку, и младшая дочь напросилась поехать с ним. По словам матери, она всегда ходила за отцом как хвостик.
На обратном пути в электричке отец уснул. Очнулся он почему-то весь в крови, а дочери нет.
Ее искали по всей Белоруссии. На станциях, в электричках — везде, но и подумать не могли, что она окажется в России, хотя к тому моменту у нас с Белоруссией уже было Союзной государство и паспорта на границе не проверяли.
Между Пуховичами и Рязанью сотни километров, прямого железнодорожного сообщения нет, попасть в Рязань на поезде можно только с пересадками.
В милицию заявление о пропаже Юли поступило 1 октября, а в Рязани девочку нашли почти через три недели — 21-го. Где и с кем она провела эти дни, кто привез ее в Россию, так и осталось неизвестным.
Сама Юля очень смутно помнит, что с ней были какие-то мужчина и женщина.
«Жили в каких-то заброшенных домах, спали на полу, собирали деньги — по словам моих опекунов вот так, я им в детстве это рассказывала. Сейчас у меня стерлась эта картинка, может, на фоне стресса, может, на фоне чего», — говорит сама Юлия.
Адрес родителей дали в МВД Белоруссии, где уже 20 лет лежит дело о пропаже четырехлетней девочки. Юля сразу решила ехать к своим близким, которые столько лет ее искали.
Теперь у нее два отца и две матери и еще множество родни в Белоруссии. Генетическая экспертиза это родство подтвердила. Хотя матери и не нужны были никакие доказательства — она сразу узнала родную дочь.
А вместе с дочерью нашла сразу и внучку.
Переезжать из Рязани Юля не собирается. С родителями перезванивается каждый день. Говорит, что будут ездить в гости друг к другу. Мама Юлии очень благодарна приемным родителям за дочь.
«Низкий поклон, что воспитали и обучили нашу дочь», — сказала Людмила Моисеенко.
На отца у Юли обиды нет — для нее главное было узнать, что ее не бросили, а искали все эти годы. Искали и нашли.
11 лет назад под давлением матери я оставила в роддоме сына. Хочу его вернуть, но он меня презирает
Мне было 16 лет, и я заканчивала в школу. На тот момент я встречалась с парнем. Его звали Дима, он тоже учился в старшем классе. У нас были только поцелуи, но парень постоянно уговаривал меня перейти на более серьезный уровень наших отношения. И я согласилась.
Через пару месяцев меня начало тошнить, было постоянное чувство усталости. Мама это заметила и отвезла меня в больницу проверить желудок. На УЗИ сказали, что проблем с желудком нет, а просто я беременна. Мама была в шоке от услышанного. Дома мне хорошо досталось.
Изначально родители хотели повести меня на аборт, но так как была большая вероятность, что я останусь бесплодной — решили рожать. И вот, я родила мальчика. Мама настояла оставить ребенка в роддоме, оправдав тем, что мне только 17 лет, ни работы, ни образования нет и ребенка содержать не на что. Я послушала маму и с тоской в душе написала заявление на отказ.
С того дня прошло 11 лет. Я получила высшее образование, устроилась на работу. И вроде в моей жизни все было отлично, но мысли о том, что где-то есть мой сын, меня не покидали. Вскоре я начала поиск своего ребенка, объездила пять детских домов.
В одном из них выяснилось, что сына усыновила молодая пара ещё 7 лет назад. Но фамилия и адрес проживания были конфиденциальной информацией. Но за небольшую плату, мне дали информацию о школе, в которой учится мой сын.
Как выглядит мальчик, я не знала, только выяснила, что его зовут Кирилл.
Для того чтобы увидеть сына, я устроилась работать в эту школу. За несколько дней мне удалось узнать, что в школе учится всего четыре Кирилла с нужным мне годом рождения. Ещё спустя время я узнала даты их рождения. И вот я нашла моего мальчика. Сердце готово было вот-вот вырваться из груди.
Но как сказать ребенку, что я его родная мать? Немного подумав и набравшись смелости, я купила игрушку и подошла к Кириллу: «Вот, держи, это тебе». Мальчик растерянно: «Спасибо, но мама не разрешает брать что-либо у незнакомых». Я ответила: «Меня Татьяна зовут, я твоя родная мама». Кирилл повысил тон: «Ты меня бросила. Я тебя ненавижу».
С такими словами сын бросил игрушку и убежал.
Мне хотелось умереть в этот самый миг. Было так больно и обидно. А в голове лишь одно: зачем я послушала мать и отдала ребенка? Как я могла жить все это время без него?
Через несколько дней я пыталась снова подойти поговорить с Кириллом, но мальчик, увидев меня, убежал. А потом и вовсе исчез с поля зрения. Я безумно испугалась, что снова потеряла его. Оказалось, он заболел, ну или соврал, что болеет.
Через месяц мне все же удалось поговорить с сыном. Я пыталась объяснить ему, что хотела лучшей жизни для него, поэтому и оставила. Что я очень сожалею и хочу хотя бы общаться. Но Кирилл ответил, что видеть меня не хочет. Что я для него никто и снова убежал.
Все мои дальнейшие попытки наладить отношения были неудачными.
Как так могло случиться, что мой мальчик презирает меня? Как жить, зная, что он так близко и одновременно так далеко? Возможно ли, наладить отношения с сыном и заслужить его прощение?
20 лет назад ее украли на вокзале. Как выглядит 26-летняя Оля Менжерис и вернулась ли она к родителям
Согласно статистике, ежегодно в Европе без вести пропадает сотни тысяч детей. К сожалению, далеко не все из них возвращаются домой. Чем больше проходит времени, тем меньше шансы на счастливый исход.
История Оли Менжерис из Киевской области похожа на сказку. Мама искала ее 9 лет, и девочке удалось вернуться домой.
Мы расскажем о том, что произошло с Олей, где она жила после исчезновения и как сложилась ее жизнь дальше.
Бесследно исчезла на Киевском вокзале
Эта история началась весной 2000 года. Четырехлетняя Оля Менжерис из Киевской области ехала с папой к бабушке. Они ждали электричку на Киевском вокзале. В какой-то момент мужчина отошел на несколько минут, чтобы купить ребенку воды. Когда он вернулся, дочери уже не было. Отец побежал в опорный пункт милиции, об исчезновении ребенка объявили по громкой связи, но это не помогло.
Через некоторое время на вокзал приехала мать Оли Татьяна. Она с ужасом вспоминает тот день:
«Я тут же приехала на вокзал, носилась по перрону, теребила людей расспросами, показывала фотографии. Но ни один человек не заметил, как маленькая девочка с кем-то уходила».
Правда, убитая горем женщина не представляла, что кошмар растянется почти на 10 лет.
Случайно нашлась через 7 лет
Найти девочку не удалось. Татьяна чуть не сошла с ума от горя. Она ездила по вокзалам и электричкам, общалась с бомжами и каждый день ждала, что Оля вот-вот появится в дверях. С трагедией женщине пришлось справляться самостоятельно. Муж, не выдержав чувства вины, сильно запил. Несчастная мать поднимала двух старших детей и продолжала искать дочь.
Татьяна обращалась к частным детективам, но большинство из них оказывались мошенниками. Она влезла в долги, набрала кредитов, но не хотела думать о том, что Оля не вернется:
«Все разговоры в нашей семье сводились к тому, что Оля найдется, и мы поедем отдыхать».
Прошло долгих 7 лет. Но в один день произошло чудо — дочь нашлась! Ее узнала соседка, которая случайно увидела передачу о девочке. Олю случайно нашли в Одессе. Татьяна тоже не сомневалась, что это действительно ее дочь:
«Не знаю, как объяснить, но она мало изменилась для меня. Своего ребенка ведь узнаешь и через 100 лет».
Жила в подвале с полубезумной женщиной
О том, что случилось в тот роковой день, Оля помнит плохо. Ее похитила полубезумная пожилая женщина, которая когда-то потеряла собственную внучку.
«Мы жили в подвале. Мы приходили туда поздней ночью и уходили рано утром, чтобы меня не видели», — рассказывала девочка.
Жили они на милостыню, которую просили вместе. «Бабушка» пыталась воспитывать новую внучку как могла. Она учила ее грамоте по старым журналам и даже водила на кружки танцев и вокала. Но рано или поздно преподаватели интересовались документами семьи, и занятия прекращались. А еще женщина поднимала на девочку руку, и через 8 лет Оля попросту сбежала от нее.
Не смогла сразу вернуться домой
За годы скитаний девочка поменяла несколько фамилий и имен, полностью забыла родителей. После побега от безумной бабушки Оля попала к цыганам.
Они не обижали ее, а деньги бродяжка зарабатывала привычным способом — просила милостыню.
Однажды одесские милиционеры обратили внимание на группу цыган, среди которых ярко выделялась девочка славянской наружности с рыжими волосами и зелеными глазами.
Оля оказалась в интернате, а по телевизору показали ролик с ее участием — его и увидела соседка Менжерисов. Правда, до счастливого воссоединения было далеко. Маме Оли пришлось провести тест ДНК, потом возвращать дочь через суд. Как и раньше, Татьяна не отступила, и спустя 10 лет уже взрослая девушка оказалась дома.
«Все эти два года, пока тянулась бюрократическая волокита, я каждую неделю ездила в Одессу в интернат к дочери», — говорила женщина.
Заново училась нормальной жизни
Оля Менжерис сумела вернуться к нормальной жизни. Она заново училась называть маму мамой и жить так, как ее ровесники. А еще Оле пришлось осваивать элементарные вещи — она даже не умела заваривать чай.
«Самое сложное для меня — научиться спрашивать. Я ведь никогда никого ни о чем не спрашивала, и поэтому мне сложно понять, почему и зачем надо говорить маме, что я иду гулять», — рассказывала девушка.
Она мечтала продолжить учебу, собиралась поступать в колледж, а еще очень хотела стать певицей.
В 2014 году она участвовала в проекте «Барышня-крестьянка». Больше всего 19-летнюю девушку угнетала бедность семьи.
Ее родители жили в старом доме без ремонта и удобств, не работали и выплачивали кредиты, которые Татьяна брала еще во время поисков дочери.
Авторы шоу поменяли Олю местами с богатой девушкой Джессикой из России, чтобы она получила представление о другой жизни. Сейчас Оле 26 лет, но история, которую ей пришлось пережить, останется с ней навсегда.
Люди, которые следили за судьбой девочки, надеются, что ее жизнь сложится благополучно. Оля Менжерис и ее мама Татьяна — отличный пример того, что сдаваться и опускать руки нельзя. Счастье возможно, если продолжать ждать, верить и надеяться.
Поздно, папы уже нет, и детство не вернуть
— Подлые вы все. Только Иван нормальным оказался. Никогда не предавал и не был подхалимом. Жизнь свою построил по-человечески. Живёт, детей растит, с Оксаной душа в душу…- А ты откуда знаешь?
- Приветствую вас, уважаемые читатели!
- Повесть «Превратности судьбы»
- Глава 1 — Излишняя родительская забота.
- Глава 172 — А юрист оказался не простой.
- Комментарии оставлять можно в группах в соц сетях ☺️
- Здесь я часто буду их закрывать ☺️
- Спасибо тем, кто пытается насолить мне и закрыть мой канал ????????????
- Как только канал канет в лету — группы в Ок и Вк станут платными ????
- Всем спасибо ????
- #ольга брюс #измена #семья #москва #свидание #рассказы из жизни #реальная история #семейные отношения #семейная психология #превратности судьбы
- Глава 173
- Агата тяжело вздохнула, взяла ручку и ещё раз посмотрела на юриста.
— Теперь я понимаю, почему смеялась над тобой. Интуиция не подвела. Ты такой же, как и твои родители. Правильно мой отец говорил, что твой батька только г а д и т ь может за спиной, а в глаза лебезит и лицемерит. Вот и ты таким же стал.
— Сказал бы я, да воспитание не позволяет. В отличие от Николая Денисовича, царствие ему, мой отец — не вор и никогда им не был.
Отец Романа Сергей несколько лет проработал в школе завхозом. Как-то Николай пытался договориться с заведующим школьного хозяйства, чтобы тот списал краску, штукатурку и даже швейную машинку, но завхоз оказался не тем, за кого его принимал директор. Коля предлагал и выпивку, и лишний выходной, когда жена Сергея попала в больницу на долгое время, но мужчина был непреклонен.
— Нельзя, значит нельзя, — завхоз проверял журнал по закупкам. – Николай Денисович, не подводите под статью. Даже в военное время люди не воровали, а на дворе сейчас всего лишь девяностые. Всем тяжело, но держать марку надо. На то мы и люди, чтобы жить по совести. Не уговаривайте. Не хочу и не буду.
После последнего разговора, через некоторое время, из школы всё-таки пропали несколько банок с зелёной краской. После ревизии Сергей был уволен с недостачей и штрафом. Роман узнал об этом случае через много лет, когда Николай Денисович подал заявление об увольнении и уехал к своей Галине в райцентр.
— Мне жизни не дал и сам умотал из деревни, — сидя на крыльце собственного дома, говорил отец Ромки. – Это ж из-за него меня попёрли.
— А что ж ты промолчал, пап? – Роман был удивлён, услышав новости из прошлого.
— Я не доносчик. Ушёл и Бог с ним. Пусть на его совести остаётся.
Рома сидел за столом, сжав челюсти.
— Подлые вы все. Только Иван нормальным оказался. Никогда не предавал и не был подхалимом. Жизнь свою построил по-человечески. Живёт, детей растит, с Оксаной душа в душу…
— А ты откуда знаешь? – опешила Агата.
— Знаю. Я всё знаю, на то я и юрист, — нехотя улыбнулся. – Ставь подпись. Нет радости с тобой за одним столом сидеть.
Агата медленно вывела ручкой на бумаге свою фамилию и встала. Повесив сумку через плечо, решила всё-таки съязвить напоследок:
— Представляю, какую ты себе в жёны выбрал. Вы друг друга стоите, — развернулась и, задрав нос кверху, удалилась.
Роман в ответ лишь улыбнулся.
Ну, а что взять с глупой, высокомерной особы, не имеющей за душой ничего, кроме гордости и бесцельной жизни, которую она прожигает просто так? А в жизни столько всего хорошего и чудесного, стоит только присмотреться, прислушаться и обратить внимание на мелочи, которые происходят вокруг нас ежедневно: снег или дождь, день, ночь, рождение ребёнка, первые шаги – да много всего.
Сток
Юрист проводил взглядом землячку, собрал бумаги, допил остывший кофе и отправился на следующую встречу с клиентом.
Агата шла по улице, глядя прямо перед собой. Вот это встреча! Неожиданно и неприятно одновременно. Юрист оказался знакомым, хорошо знакомым человеком, которого она знает с самого детства. Надо же, как у него жизнь удачно сложилась: семья, престижная высокооплачиваемая работа. Знать бы заранее.
Возможно, Агата и связала бы свою жизнь с некогда худощавым, прыщавым парнишкой, который когда-то не давал прохода и увивался за молодой девушкой, но… Увы, время ушло. Теперь ничего не вернуть. Ромка дал понять, что жена дороже всего.
Как он ответил на вопрос, нравится ли ему Агата: «Женат, двое детей…» Эх, жаль, очень жаль…
Женщина встала у остановки и уставилась на кафе, из которого только что вышла. А вот и Роман. Какой же он видный стал, солидный. Костюм, дорогое пальто и кожаный портфель. Сказка, а не мужчина.
Вот он идёт вдоль улицы и останавливается у автомобиля. Обалдеть, какая у него крутая машина. Агата присмотрелась и увидела звезду в кольце на капоте авто.
Господи, мерседес! С ума сойти! Это Рома так высоко поднялся?
Зависть захлестнула Агату в одночасье. Слёзы проступили на глазах, и женщина положила руку на грудь. Да что ж за жизнь такая? Столько лет высматривала, выискивала достойную пару, а он рядом оказался. Рядом, из одной деревни…
Автобус остановился, открыв двери перед Агатой. Пассажиры выскакивали из салона и разбегались в разные стороны. Агата поставила правую ногу на подножку и ещё раз обернулась. Рома сидел в автомобиле и говорил по телефону. На его лице читалась радость.
«Наверное, с женой разговаривает», — подумала женщина и вошла в салон.
Заняв свободное кресло, протянула деньги кондуктору. В какой-то момент Агата почувствовала неприязнь к этому городу. В одну секунду всё опротивело. Захотелось закричать на весь автобус бранные слова и выскочить наружу.
Скинуть шубу и растоптать, разорвать и выбросить. Взвыть, задрав голову к небу, так, чтобы все остановились и не мельтешили перед глазами. Чтобы все прохожие замерли и услышали, как больно Агате, как тягостно, горько и невыносимо трудно жить.
Жить без закадычных друзей, дома с приличным ремонтом, без… папы…
Сток
Агата вдруг вспомнила отца и своё детство. Как хорошо было, когда она, будучи пятилетним ребёнком, садилась на колени к папе и слушала разные истории о лесных жителях.
— Пап, а кто теремок сломал? – маленькая девочка болтала ножкой и заглядывала в лицо Николаю.
— Как кто? Медведь, конечно, — Коля гладил дочь по волосам и громко смеялся.
— Не, это мышка сделала, — спорила с отцом Агата.
— Как это? Она же маленькая. Сил не хватит.
— А она своими зубками пол прогрызла, и домик рухнул.
Папа и дочка заливались смехом от собственных шуток. Агата хватала Колю за нос и дразнила медведем. Николай издавал грозные звуки и щекотал девочку за бока.
— Папа, — автобус остановился на следующей остановке. – Папочка…
Внутри всё сжалось до дикой боли. Агату затошнило. Господи, вернуть бы всё назад. Так хочется обратно в детство, где нет ни забот, ни хлопот, ни бесконечных поисков себя. Живи и радуйся. Тебя покормят, уложат спать и расскажут на ночь сказку. Пожалеют, успокоят, дадут чаю с мёдом, если нужно, и обязательно обнимут.
Вдруг в ушах появился знакомый треск, от которого на душе стало ещё теплее. А запах… Боже, этот запах Агата ни с чем не перепутает. Потянуло печным дымом.
— Агатушка! – голос матери прозвучал, как гром среди ясного неба. – Иди сюда! Блинчики уже готовы…
Мама наливает в креманку густое сгущённое молоко и ставит рядом такую же с малиновым вареньем. Девчушка залезает на табурет и хватает первый блин, лежащий на огромной стопке таких же ароматных и вкусных «соседей».
— Ой! – вскрикнула Агата, бросив вкуснятину на стол.
Лариса схватила руку дочери и начала энергично «сдувать» боль.
— Куда ж ты так? Вот, — придвинула блюдце с остывшими блинками, свёрнутыми в трубочку. – Забыла? Для тебя кладу в специальное блюдечко с мишками. А эти горячие.
Несколько душевных моментов из детства пролетели перед глазами взрослой женщины, сидящей в душном автобусе. Услышав название следующей остановки, Агата встрепенулась и выскочила наружу, вытирая на ходу слёзы. Покрутив головой, спросила что-то у проходящей мимо пожилой женщины и взглянула на часы. Немного обдумав дальнейшие действия, перебежала дорогу и села в маршрутку.
Для примера. Сток
Почти час Агата провела в общественном транспорте, поглядывая в окно, чтобы не пропустить свою остановку. Рядом сидящий мальчишка лет шестнадцати постоянно бросал косые взгляды на женщину, ёрзающую в кресле. Немного погодя, он встал и отошёл в сторону.
Агата поняла — своим поведением она напугала парня. Поднялась, прошлась по салону и встала у выхода. Как только маршрутка остановилась, женщина выскочила наружу и ринулась во двор жилого дома. Забежала в подъезд и быстрым шагом поднялась на нужный этаж.
Отдышавшись, забарабанила по двери.
Через несколько минут дверь открылась. Агата кинулась на шею женщине и зарыдала:
— Лидка!
— А ты чего пришла-то? И без предупреждения… — Лида никак не ожидала увидеть подругу на пороге малосемейки.
Благодарю за прочтение и отзывы!
Глава 174
- Рассказ «Свекровь говорила, что её сын инвалид и рожать от него нельзя»
- Ссылка на Беседку (Вступить в закрытый чат можно только по приглашению. Оставляйте заявки)
- Навигация канала здесь
- Группы В КОНТАКТЕ и на ОДНОКЛАССНИКАХ